Газета Культура. Принцесса и ловушка.
В «Геликоне» впервые поставили «Турандот» Джакомо Пуччини. Примечательно, что один из самых оперных композиторов человечества ранее был обойден вниманием театра.
Однако причина вполне объяснима и кроется в творческом методе руководителя коллектива Дмитрия Бертмана. Режиссеру всегда удавались произведения необычные, эстетские как по музыкальному языку, так и по идеям, заложенным в их драматургии. Именно поэтому лучшие постановки мэтра — «Средство Макропулоса», «Лулу», «Диалоги кармелиток», «Соловей». Гиперболизированная метафора, миф, сказка-притча, леденящая душу бесчеловечная трагедия, сюжет с экзистенциальным надломом — вот территория, где талант Бертмана расцветает. Откровенный романтизм с незамысловатыми и искренними чувствами, на который публика приходит «просто поплакать» — не его конек.
Так что не случайно из богатого наследия итальянского классика худрук выбрал «Турандот». В своей последней работе Пуччини отходит от чистого романтизма, держа курс в сторону музыкальных веяний нового века. Пространство притчи с ее типизированными героями-масками — благодатная почва для режиссера. Но как истинному художнику, Бертману хочется пуститься на эксперимент и, пусть неосознанно, поспорить с природой собственного творческого «я». Отсюда — необычный ход, попытка сделать из ритуальной притчи, где высший смысл иносказания важнее чувств, романтическую и «правдоподобную» историю. Ведь если рассуждать с этих позиций, жизнь жестокосердной китайской принцессы не может закончиться хорошо ни при каких обстоятельствах. Смерть маленькой рабыни Лю, этого верного, любящего сердца, ставит фатальную точку, перечеркивая надежды на счастье, как для главного героя, так и для Турандот — она сражалась с мужчинами, а гибель девушки вовсе не входила в ее планы.
«Геликон» завершает повествование на самоубийстве Лю, тем самым делая ее центральным персонажем оперы. В оправдание такого решения можно привести два исторических факта. Как известно, Пуччини умер, не дописав опус, остановившись как раз на данной сцене. А при первом показе «Турандот» в «Ла Скала» в 1926-м маэстро Тосканини опустил дирижерскую палочку именно в этом месте партитуры. Ликующий финал Франко Альфано, которого попросили закончить оперу, «Турандот» обрела лишь начиная со второго представления. Оба факта бередят душу, но ничего не дают для понимания художественного произведения и целостности замысла. Как ни крути, Пуччини задумывал свою «Турандот» в трех актах, кульминацией должна была стать свадьба Калафа и принцессы. А Тосканини остановил оркестр лишь в память о друге, не более того: мысли он иначе, то и дальше играл бы только музыку, написанную Пуччини. Совершает ли «Геликон» святотатство? Отнюдь. «Турандот» исполняют в мире не только в версии Альфано (хотя так делают чаще всего), да и бесфинальный вариант московский театр предлагает не первым. Акценты, конечно, получаются совсем иными, драматургически опера оказывается очень сильно «не та», но такой подход вполне возможен и даже по-своему интересен. Как эксперимент, чем «Геликон» всегда и славился.
В противовес оригинальной концепции выглядит постановка вполне традиционно. Перед публикой предстает очень добротный, крепкий, визуально привлекательный спектакль. Чудесные костюмы канадской китаянки Камелии Куу перекликаются с созданными ею же ажурными декорациями, где сетка в нужный момент легко трансформируется в тюремную решетку. Мастерски сделан свет (Томас Хазе), рожденная видеографикой Луна — символ принцессы — завораживает реалистичностью и красивым сиянием. А также мгновенным преображением в несущий смерть острый крутящийся диск-нож.
В геликоновской версии населяющие оперу китайцы видят то, что нам, простым смертным, видеть заказано — обратную сторону небожительницы. Двойственность натуры китайской принцессы представляют танцовщица (Ксения Лисанская), олицетворяющая прекрасный холодный образ, и певица (Елена Михайленко), отвечающая за кровожадную суть Турандот. Такое раздвоение личности объясняет чары, которым поддался Калаф.
Музыкально спектакль приносит сплошное наслаждение — не зря за него взялся Владимир Федосеев. Оркестр даже под водительством его ассистента Валерия Кирьянова звучит точно и тонко, экспрессивно и магически. Уверенно справляется со сложнейшей титульной партией Михайленко, пленяет красотой тембра и пластичностью вокализации Лидия Светозарова (Лю). «Геликон» недавно обзавелся превосходным драматическим тенором (Виталий Серебряков), убедительным в роли Калафа. На высоте и хор, помимо отличного пения двигается он не хуже, чем в бродвейских мюзиклах.
Александр Матусевич.
http://portal-kultura.ru/articles/opera/153218-printsessa-i-lovushka/