MK - «Геликон-опера» открыла сезон премьерой «Каменного гостя»
Еще один оперный театр к радости меломанов открыл сезон - «Геликон-опера» начала свою работу после лета и карантина с премьеры оперы Даргомыжского «Каменный гость». Дмитрий Бертман выбрал этот материал не случайно. И дело здесь не только в камерности партитуры, которая не предполагает массовых сцен. Дело в мистической роли, которую Даргомыжский уже многие годы играет в жизни Бертмана.
Много лет назад Дмитрий Бертман приехал в Петербург и, как обычно (это с детства стало для него традицией), отправился в Александро-Невскую Лавру, почтить память великих русских композиторов в некрополе мастеров искусств. Огромный букет в руках - на всех. Но вот он видит надгробие Александра Сергеевича Даргомыжского. Взгляд на даты - именно сегодня день рождения композитора! Весь букет достается автору «Русалки» и «Каменного гостя». Буквально через полчаса в номере гостиницы раздается телефонный звонок: директор Госконцерта (это был 1992 год), сообщил, что Бертману пришло приглашение на Уэксфордский фестиваль в Ирландии. Ему предлагали впервые в Европе поставить «Русалку» Даргомыжского.
Даргомыжский и в дальнейшем сопровождал творческую жизнь режиссера и «Геликон-оперы», причем всегда в созидательном русле. Так когда, как не сейчас, когда над театрами да и всей нашей жизнью нависла тень опасности и риска, не обратиться к Александру Сергеевичу? Даже двум Александрам Сергеевичам - ведь опера Даргомыжского - уникальный в оперном искусстве пример, когда композитор создает партитуру не на основе либретто, а на оригинальном тексте своего литературного источника, маленькой трагедии великого Пушкина.
Даргомыжский не переписал Пушкина, не переосмыслил его, не «прирастил смыслов», как это сделал, скажем, Чайковский, переписавший и «Онегина», и особенно «Пиковую даму» в параллель авторским идеям. Здесь все иначе. Даргомыжский и Пушкин - равные соавторы. И в равной степени новаторы. Аналогично тому, как Пушкин создал новый литературный язык, на долгие годы (как показывает жизнь - до сегодняшнего дня) не утративший актуальность и не кажущийся архаичным, Даргомыжский создал совершенно новый тип оперного музыкального высказывания, основанного на речитативе. Речитативе мелодичном, красивом, интонационно насыщенном, но все же - речитативе. А это значит, что для исполнения этой оперы требуется особый тип вокалиста, который будет способен оставаться в рамках академической манеры пения, но при этом быть драматическим артистом, «проговаривающим» каждую ноту.
Композитор идет за текстом, буквально в каждом такте мотивируя персонажа. Предвосхищая почти на полвека новую драматургию Чехова, партитура «Каменного гостя» содержит разные пласты смыслов: герой думает одно, чувствует другое, говорит, вернее, поет - третье.
Все артисты, участвующие в спектакле Дмитрия Бертмана, делают это виртуознейшим образом. Заглавный герой в исполнении Виталия Серебрякова - настоящий пушкинский герой - фантастически обаятельный. В современной психологии его назвали бы «гипоманьяком». В нем нет ничего рокового, циничного - зато есть что-то от Джека-Воробья. В своей страсти и стремлении к пограничным ситуациям, он почти неадекватен и адски привлекателен. В теноре Серебрякова есть баритональная краска, необходимая для этой партии, подчеркивающая мужественность образа. Донна Анна в исполнении Ольги Толкмит тоже не лишена психического своеобразия. Ее молитвенная жертвенность кажется гипнотической. Похоже, покойный муж зомбировал ее, и только бешеный темперамент Жуана вывел ее из этого состояния. В ее пении много пиано, диминуэндо, она - сама тишина. Но такова ли ее истинная природа?
Зато Лаура (Юлия Никанорова) не боится быть тем, кто она есть. Красивое густое меццо в сочетании с прекрасной фактурой делает героиню неотразимой. Ее притягательный образ вуалирует интонационные неточности в непростой вокальной партии: скачки на септиму в довольно быстром темпе - не шуточки. Впрочем, об этом забываешь, когда дуэтная сцена Жуана и Лауры заканчивается слиянием героев в любовном экстазе: в руках Жуана бутылка, из которой хлещет пенистое шампанское. Образ недвусмысленный и весьма эротичный.
И, наконец, Лепорелло в замечательном исполнении Дмитрия Скорикова - очень непростой персонаж, оказывающийся в постановке Бертмана двигателем сюжета. Причем не совсем в том направлении, которое предполагали авторы. Не хочется выдавать спойлер, однако замечу, что финал трагедии решен Бертманом не в мистическом, а в вполне реалистическом ключе. Нет, не надо ждать, что за Жуаном пришли агенты НКВД - пришел Командор, конечно. Только вот вовсе не каменный, а настоящий. Лично мне немного жаль утраченной метафизики - бытовуху лучше бы оставить за пределами оперного театра, но надо признать: явление рокового мстителя из сверкающего креста, который оказывается застежкой-молнией, настолько эффектно и выразительно, что вполне ощущается как удар небес.
Спектакль невероятно красив. Его оформила Алла Шумейко, художник-дизайнер, для которой эта работа - театральный дебют. Исключительно черно-белая гамма и в костюмах, и в интерьерах. Все очень лаконично, безупречно во вкусовом отношении. В результате на сцене выстраивается альтернативно-футуристическая Испания, которая могла бы существовать в параллельной реальности или четвертом измерении. А костюмы героинь мечтали бы иметь в своем гардеробе кинозвезды. Визуальное решение создает атмосферу, которая очень помогает артистам раскрывать характеры своих героев - органичных, как в кинематографе. К сожалению, мало помогает им в этом оркестр под управлением Михаила Егиазарьяна. Оркестр звучит несмело, осторожно. А партитура, которую завершал Цезарь Кюи (Даргомыжский умер, не закончив своего произведения) и оркестровал Римский-Корсаков, столь же насыщена смыслами, сколь вокальные партии. Оркестр должен вступать в диалог с героем, «выдавать» его истинные намерения, что-то подчеркивать, что-то опережать. И уж, конечно, не уступать Жуану в темпераменте. Увы, этого не было. Сыграно аккуратно, ритмично, но в этой удивительной опере хочется услышать иное.
Автор: Екатерина Кретова
Источник: MK.RU