Музыкальные сезоны - Навстречу гуманному завтра
Милана Алдарова (1956–2012) не была известна и совсем редко издавалась. «Дедал. Оратория» — главный её труд, так и не увидел свет при жизни автора; лишь избранные познакомились с этим произведением по рукописи. Теперь это сможет сделать любой желающий, держа в руках изумительную книгу.
Первое её очевидное достоинство — то, как она издана. Этот «фолиант» больше напоминает альбом, посвящённый изобразительному искусству, чем что-то «литературное». Он обильно снабжен прекрасными иллюстрациями и оформлен с завидным художественным вкусом. Продумана каждая мелочь: цветные репродукции древних росписей гармонируют со столь нам знакомой чёрно-коричневой гаммой декоративно-прикладного искусства Греции, а шрифты стилизованы под древнегреческую письменность (которой, впрочем, как раз и пользуется русский язык).
Второе достоинство — обильный справочный материал. Без комментария не осталась ни одна аллюзия на мифическую «реальность» античной литературы и ни одно малоупотребительное слово, встречающееся в тексте. Также даны справки по персоналиям, очерк о жизни автора и переписка Алдаровой со своей парижской «покровительницей», Зинаидой Шаховской.
И, наконец, само произведение. По форме «Оратория» напоминает древнегреческое театрализованное представление. Если посмотреть, как автор выстраивает текст, чередуя «прозаические» отрывки с «поэтическими» (чередование «горизонтальной» записи с «вертикальной»), то станет понятным, что она мыслит его «музыкально». Ремарки указывают, кто исполняет текст в этот момент (хор, полухорие, корифей…) и где (положение исполнителей относительно орхестры). Оратории, как известно, не имеют никакого отношения к Древней Греции и писались, в подавляющем большинстве, на библейские сюжеты, поэтому жанровое обозначение может быть уместно здесь лишь как художественная отсылка к воображаемому хору.
Текст лишён рифмы, но обладает непостижимой ритмической магией. Даже при чтении текста «про себя» ощущается этот железный «диктат» ритмических формул, создающий вкупе с «архаичной» лексикой эффект полного погружения в античную литературу. Сергей Арутюнов, историк-этнограф, называет «Дедала» в рецензии, помещённой в книгу вместо предисловия, романом-эпопеей, и с ним нельзя не согласиться. Это действительно монументальный труд, эпическое полотно, описывающее не только жизнь античного гения, но и то, что его окружало, причём вполне достоверно, то, как Древний мир в те времена жил и во что этот мир верил.
***
Алла Демидова
Алла Демидова прочитала некоторые отрывки из «Дедала» и сделала это, как всегда, гениально. Все её тщательно подобранные интонации и чётко выстроенные ритмы в сочетании с минимальной выразительной жестикуляцией производят колоссальное впечатление. Поэзия оживает в её исполнении подобно музыке. Мурашки бегут по коже от того, как она читает полёт Икара: голос взмывает вверх и словно сам становится молодым и летящим, нагревается роковым жаром и ниспровергается с небесной высоты в морскую бездну.
Другим важнейшим событием вечера стало исполнение музыки Сергея Чечётко, знакомого с поэтессой и посвятившего ей свои произведения.
Сергей Чечётко (фортепиано), Леонид Железный (скрипка)
Первое из них — Адажио для скрипки и фортепиано. Памяти Миланы Алдаровой — написано прямо-таки в духе поэтических вечеров. Под такую музыку в самый раз мертвенным голосом читать женские стихи в старинном интерьере при немногочисленных свечах. Музыка мелодична, романтична, но, несмотря на некоторые подъёмы томного волнения, эмоционально «сдержана». Начинается пьеса с подражания колоколам. Есть ли хоть один русский композитор, не изобразивший колокол в своих произведениях?
«Тетраэдр для голоса и арфы» на стихи Миланы Алдаровой — это короткие стихи, укладывающиеся с лаконичную форму: четыре небольшие пьесы, выдержанные в единой эстетике. Мне хотелось бы употребить здесь два термина: экспрессионизм и додекафония. У меня не было партитуры, чтобы увидеть, как устроено это произведение, но на слух оно воспринимается именно как родственник детищей нововенской школы. Музыку характеризуют хаотичные мелодические «обрывки», отсутствие тональности, преобладание речитативных интонаций в партии голоса, безумные скачки по регистрам и переходы на стремительное проговаривание текста (Sprechstimme). Инструментальный состав тоже не традиционен для музыки до XX века, но вполне закономерен в контексте авангарда первой половины прошлого века.
И наконец, симфоническая поэма «Дедал». В трёх частях. Этакая концертная формула «наоборот» (adagio-allegro-adagio).
Юлия Комарова (арфа), Юлия Щербакова
Первая часть заставляет вспомнить Вагнера, точнее — начало его монструозной тетралогии, где из одного низко взятого звука рождается вступление. Так и здесь: где-то в басовых недрах оркестра рождается музыка и постепенно поглощает полное звуковысотное пространство. В этой части обращают на себя внимание параллелизмы совершенных консонансов. Благодаря суровому и несколько «сухому» звучанию они стали музыкальными символами «архаики». С них начиналась когда-то европейская полифония, а теперь они звучат везде, где речь идёт об античности в кино. Обратите внимание, когда в следующий раз будете смотреть какой-нибудь старый голливудский фильм, например, о римлянах. Здесь, у Чечётко, этот приём выполняет ту же функцию.
Начало второй части построено по принципу, идентичному началу первой, но в другом направлении. Скрипки начинают главную тему в верхнем регистре и сохраняют её в качестве остинатной, а под неё подкладываются другие голоса. Полёт Дедала и Икара показан с помощью прокофьевской «токкатности» и ритмов Стравинского. И, безусловно, не обошлось здесь без широкого раздолья глиссандо, особенно у арфы.
Третья часть — произведение в духе трагических пассакалий Шостаковича. Где-то внизу звучит вязкая, густая «мякоть» басов, определяющая затем скорбный характер всей части.
Сергей Чечётко, Константин Хватынец
Партию фортепиано исполнял сам Сергей Чечётко, а помогали ему Леонид Железный (скрипка), Юлия Щербакова (сопрано), Юлия Комарова (арфа) и симфонический оркестр театра «Геликон-опера». Дирижёр — Константин Хватынец.
Вопрос осмысления и оценки академической музыки последних десятилетий неоднозначен и интересен. Автор не стремится выйти за пределы вселенной в погоне за «стерильной» оригинальностью. Он комфортно чувствует себя на открытых, изведанных полях и, гуляя по ним, способен создавать качественные произведения. Исполнение его музыки на вечере было выше всяких похвал!
***
Вечер начался со вступительного слова Светланы Галагановой, она рассказала немного о поэтессе и о книге. «Дедал» назван госпожой Галагановой книгой, которые «появляются раз в столетие». Красоту поэтики и значение произведения могут, по её словам, оценить лишь те, кто «что-то понимает». Следовательно, тот, кто усомнится в гениальности Алдаровой, просто «ничего не понял». Мне, если честно, глядя на других людей, у которых сводит мышцы от рефлекторного принятия «умного» выражения лица после таких заявлений, хочется сразу записаться в список «не понимающих». Это не очень приятно. Далее госпожа Галаганова бросила камень в огород XX века, назвав «Дедала» Алдаровой «лишённым постмодернистского глумления». Существует огромное количество определений и трактовок термина «постмодернизм», но всё же, если сопоставить это явление с книгой Алдаровой (учитывая необходимые оговорки), то и «Дедал» может оказаться «постмодернистским глумлением» над поэмой Овидия. Это немного странно. А ещё госпожа Галаганова употребляет термин «историческая справедливость» в отношении мифа. Это забавно.
Светлана Галаганова
Следующий этап развития «драматургии» вечера — выступление самой поэтессы. Сохранилось несколько радиопередач с её участием, где она вещает пророческие мысли, способные произвести впечатление, вероятно, лишь на человека, не прочитавшего ни одной философской книги. Её размышления строятся на заведомо некорректных предпосылках (неправильная интерпретация понятия «братья наши меньшие» или употребление слова «грязь» только в отношении эпохи технического прогресса, например). Но это, впрочем, не столь важно: никто не собирается воспринимать её слова всерьёз, а вот стихи — совсем другое дело. Я не знаю, обрадовался ли бы я такому подарку на месте Вечности (а именно ей даровано это произведение, если верить эпиграфу), но в контексте своей эпохи и истории русской литературы поэзия Миланы Алдаровой заслуживает внимания. И потом, всё-таки хорошо, что эти записи сохранились и отлично, что они прозвучали!
На вечере также зачитали (фрагментарно) переписку поэтессы с Шаховской, без чего, на мой взгляд, можно было бы и обойтись, и представили фрагмент видеоинтервью Сергея Арутюнова, который, кажется, можно было бы и сократить. А в остальном — прекрасный вечер: очаровательная книга, мощная поэзия и прелестная музыка в великолепном исполнении.
Сергей Евдомиков
Фотографии Ирины Шымчак