colta.ru. Времен Очаковских и покоренья Крыма.
Времен Очаковских и покоренья Крыма
«Чаадский» Маноцкова и Серебренникова о вечной актуальности русской классики.
Простая и гениальная идея сделать оперный спектакль на материале хрестоматийного «Горя от ума» Александра Грибоедова принадлежит театральному художнику и продюсеру Павлу Каплевичу, с недавних пор занимающемуся проектом «Новая русская классика». Действительно, материал необыкновенно удачный: золотые россыпи школьных афоризмов, родной уютный сарказм на тему «кто виноват» и «что делать», непротухающий сюжет про то, как легко объявить сумасшедшим неудобного человека, потому что «нечего высовываться». Чтобы показать его злободневность, практически ничего и додумывать не надо. Уже почти 200 лет прошло с момента убийства русского посла в Персии Грибоедова, а как будто мало что изменилось.
В принципе, для повышенного интереса к спектаклю по нынешним временам достаточно просто имени режиссера-постановщика, который после обыска и допроса по совету своих адвокатов не пришел на пресс-конференцию, — это Кирилл Серебренников. Музыку написал Александр Маноцков. За пультом — Феликс Коробов. Оркестр и несколько составов исполнителей — из труппы «Геликон-оперы». Премьерная серия спектаклей в большом новом зале театра прошла задорно и с аншлагами. Про дальнейшие показы пока ничего не известно, но уже ясно, что постановка находится в статусе must see.
Спектакль сделан с плакатной прямотой. Сцена завалена неопрятной черной (возможно, строительной) грязью. По ней ходят пять десятков бессловесных, мускулистых и перепачканных гастарбайтеров (в программке они именуются атлантами, вряд ли обучены нотной грамоте, но на поклоны выходят под восторженные овации), которые весь спектакль таскают на специальных платформах, а то и просто на собственных плечах всех остальных участников представления. Сидя на корточках, атланты отдыхают, закуривая в тот момент, когда главному герою по фамилии Чаадский (Максим Перебейнос) в подчеркнуто неформальном прикиде модного блогера (костюмы Серебренников придумал сам, автор декораций — Алексей Трегубов) настало время петь про «дым Отечества».
В финале блогера сваливают в грязь нижнего этажа. А до того в нее разок наведывается горничная Лиза (Юлия Щербакова) в поисках любовных утех. Приглянувшегося «буфетчика Петрушу» она раздевает догола и отмывает из шланга на радость публике.
А наверху все чистенькие и патриотичные. Софья (Ольга Спицына), например, сначала занимается на велотренажере, как и ее отец Фамусов (Дмитрий Скориков), одетая во что-то гламурно-олимпийское с популярной надписью-мемом RUSSIAна груди, и поет манерно-приторные рулады из мира большой оперы. Потом переодевается в строгий, но сексуальный костюм, как на заседание в Госдуму. А под конец вливается в ряды корпоративных красоток в белоснежных сарафанах и китчевых кокошниках, убийственно затягивающих какое-то мимимишное женское «тюрлютюрлю». В этот момент над землистым полом со всей дури включается диковатая праздничная иллюминация. Похоже, наконец появилась новая опера, которая касается каждого. Ну, по крайней мере, каждого москвича.
Опера называется «Чаадский», таким образом, Чацкий Грибоедова еще больше приблизился к своему прототипу — опальному философу Петру Чаадаеву. Либретто составили Каплевич и Маноцков, кроме текста пьесы Грибоедова они использовали роман Тынянова «Смерть Вазир-Мухтара», чаадаевскую «Апологию сумасшедшего» и в самом финале — персидскую поэзию, с помощью которой попытались выскочить из замкнутого круга русской истории и вместе со страдающим главным героем выйти в какое-нибудь другое измерение. Однако экзистенциальные прорывы все-таки не могут соперничать с едко показанной в спектакле тошнотной бетонной реальностью, за которую и авторам спектакля, и даже Грибоедову теперь, видимо, предстоит отбиваться от «оскорбленных в чувствах».
Завораживающий своим дурманом хор в кокошниках — самый выразительный музыкальный материал в партитуре Маноцкова, в целом изъясняющегося внятно, деловито, без прикрас, но с великолепным чувством театра. Молчалин (Андрей Орехов) рядом с Софьей попискивает жалостливым фальцетом, а когда дело доходит до прелестей ее горничной, переходит на вполне мужественный баритон. Выяснения отношений разных героев запланированно и очень достоверно сливаются в общее нерасчленимое месиво; а кому интересны слова — читайте титры. В оркестре периодически еле заметно попархивает знаменитый грибоедовский вальс, с которым поэт и дипломат остался в истории русской музыки. Сам оркестр выглядит очень изобретательно, значительную часть ямы занимает могучая шеренга разнообразных клавишных инструментов — от детского пианино до фисгармонии; им поручено по очереди изображать из себя барочную партию continuo.
Итак, Александр Маноцков, два спектакля с музыкой которого («Снегурочка» и «Гроза») совсем недавно прогремели на «Золотой маске», выходит самым значимым композитором этого сезона. В день официальной премьеры «Чаадского» в «Геликоне» в соборе Святых Петра и Павла на «Китай-городе» исполнялось еще одно его крупное сочинение — «REQUIEM, или Детские игры». Оно и правда является набором виртуозно придуманных игр для детского хора «Аврора», во время которых девчонки и единственный имеющийся в коллективе мальчик перемещаются по гулкому пространству собора, легко, чисто и бесстрашно озвучивая канонический латинский текст. А уже 7 июня у Маноцкова новая премьера — в рамках концерта Петра Главатских в Рахманиновском зале консерватории прозвучит сочинение для маримбы.
Екатерина Бирюкова.
http://www.colta.ru/articles/music_classic/15035