Денис Азаров: «Мы должны заниматься современной музыкой»
Денис Азаров: «Мы должны заниматься современной музыкой»
Когда в начале ноября «Золотая Маска» объявила номинантов, среди них оказался и спектакль «Геликон-оперы» в постановке молодого режиссера Дениса Азарова «Доктор Гааз». С Денисом мы знакомы еще со времен его работы в оперной студии «Московский молодежный оперный дом», когда я брала у него интервью накануне его постановки «Свадьбы Фигаро» в Доме музыки, а было это в начале 2013 года. С тех пор Денис времени зря не терял, ставил спектакли один за другим то у Кирилла Серебренникова в «Гоголь-центре», то в Камерном театре им.Б.А.Покровского, то в Театре имени Ермоловой, а с 2014 года стал режиссером-постановщиком Театра имени Ф.В. Волкова в Ярославле (работы которого, кстати, также номинированы на «Золотую Маску»). Постановка оперы молодого композитора Алексея Сергунина «Доктор Гааз» была сделана Денисом в «Геликоне» в апреле этого года на либретто Людмилы Улицкой. Уже тогда стало понятно, что работа эта – нерядовая. Так оно и оказалось. Впрочем, личность удивительного человека, ставшего главным героем оперы, «святого доктора», как его еще называют, переворачивает сознание и заставляет взглянуть на мир совсем другими глазами любого, кто к ней прикоснется…«Доктор Гааз» и стал поводом новой встречи с Денисом.
-Номинация «Золотой маски» за постановку оперы «Доктор Гааз» стала для вас неожиданностью?
-Да, конечно. Мне утром пришло сообщение от моего знакомого актера из Ярославля, в котором он меня поздравлял с номинацией. И я подумал – он что, совсем с ума сошел? Я ведь даже не посмотрел номинацию «Музыкальный театр». Друг мне говорит: листай ниже! Я увидел и удивился. Потом все стали меня поздравлять, было, конечно, приятно.
-Когда вы работали над постановкой «Доктора Гааза», какие у вас были ощущения по отношению к главному персонажу, к тому, что Алексей Сергунин старался выразить своей музыкой?
-Когда делаешь какой-то спектакль, ты его любишь в любом случае. И любишь всех персонажей. Мне сложно сказать, какое у меня было отношение… К самой опере, скажем так, любопытное. Возможно, потому, что музыка этого спектакля нестандартна настолько, что выделяется из тренда современной академической музыки. Да, она вроде бы и современна, но не такая, которую мы привыкли видеть и слышать сегодня. Поэтому мне было очень любопытно, как она поведет себя в театре. Любопытно было заново ее слушать и заново находить интересные для себя вещи, даже, скажем так, неожиданные.
Виталий Фомин в роли молодого Доктора Гааза (номинация на "Золотую Маску"), фото Антон Дубровский
-А личность самого доктора Гааза?
-Она уникальная. В массовой культуре, к сожалению, забытая. Безусловно, создавать спектакль про такого человека – это огромная ответственность. Но у меня была ощутимая помощь со стороны композитора: жанр оперы был определен им самим, как опера-коллаж, и это помогло мне, режиссеру, исходя из этого, сделать своеобразный визуальный коллаж, может быть, даже не связанный с конкретной историей, построенный на ощущениях и интуиции.
-Как думаете, постановка этой оперы привлекла внимание к ситуации, которую когда-то пытался изменить доктор Гааз, в нашем, современном обществе?
-Я слабо в это верю. И даже более, чем уверен, что зрители, которые ходят в этот театр, о личности доктора Гааза знали. Есть у меня почему-то такое ощущение. Но мне показалось интересным другое: буквально через какое-то непродолжительное время, я не буду говорить точно, может быть, через полгода после премьеры, я обнаружил, что в Театре.dос сделали спектакль «Правозащитники», который посвятили доктору Гаазу. Я не думаю, что это как-то связано с нашим спектаклем, но об одном это говорит точно: эта личность почему-то, по каким-то тем или иным причинам, снова начинает становиться актуальной, интересной людям. Вот так мы совпали. Меня этот факт очень порадовал. Это означает, что мы в «Геликон-опере» как-то интуитивно попали в правильную тему, которая сейчас висит в воздухе и про которую сегодня надо говорить.
Лидия Светозарова в роли Гретхен (номинация на "Золотую Маску"), фото Антон Дубровский
-Хочется верить, что человеческие ценности, которые так защищал герой оперы, будут по-прежнему существовать в нашем мире.
-Причем это ведь даже не человеческие ценности. Это ценности над человечеством, которые защищаются доктором Гаазом совершенно безнадежно. Да, конечно, он сделал очень многое и вопреки общественному мнению, и вопреки социуму. Я не имею в виду – «революционно» или что-то в этом роде. Вопреки – как против бетонной стенки. То есть ты и чудак, ты и юродивый, ты и фрик, и ты сам не знаешь, кто ты. И никто не понимает, зачем ты это делаешь абсолютно в ущерб себе…Это ведь уже такая ограниченная экстремальная степень существования, когда человек уже не принадлежит себе, он принадлежит большему. Он принадлежит Вечности. Но это не пророк, пророк ведь что-то сообщает. Это служение. Так мне кажется.
-Как вам работалось в «Геликон-опере»?
-Замечательно. Работа проходила, как это бывает при любой постановке, со своими радостями и своими проблемами. Мне кажется, что на самом первом этапе все артисты, и солисты, и хор, и музыканты оркестра, поняли жанровую специфику спектакля, и у нас все сразу пошло очень гладко – мы разговаривали на одном языке, а это очень важно. Мы были в одной системе координат, поэтому трудности во взаимопонимании в театре просто отсутствовали.
Сцена из спектакля, фото Антон Дубровский
-Как думаете, этот спектакль имеет шанс на долгую жизнь?
-Да, вполне. Особенно учитывая, что оперные спектакли, в отличие от драматических, живут дольше. Наш спектакль вполне внятный в плане внутренней структуры, и даже, если у него будут большие перерывы, при определенном стечении обстоятельств, они не повлияют на него деструктивно. А по поводу публики… Постановка была сделана в Белоколонном зале княгини Шаховской, а это небольшой зал. Мне кажется, он всегда будет наполняться, несмотря на то, что это – современная музыка. Ведь у «Геликон-оперы» есть свои поклонники, которые постоянно ходят в театр, и есть публика, которая ходит на фамилию «Улицкая». Думаю, с этим стечением обстоятельств у спектакля есть все шансы на, может быть, не такую долгую, но, по крайней мере, хорошую насыщенную жизнь. Ведь спектакль может иметь долгую жизнь, при этом очень скучную и ненужную. Понимаете?
-Да. Есть такие вещи, которые увидишь через пять лет после их создания и поймешь, что они актуальны и интересны.
-А некоторые вещи, поставленные сейчас, кажутся не актуальными, а через пять лет становятся актуальными. Такое тоже бывает. Театр – это еще и живой организм, который зависит, и откликается, и рефлексирует на то, что происходит здесь и сейчас, вокруг него и на улице. Как меняется жизнь, так меняется и театр. Соответственно, материалы вновь становятся актуальными, или перестают такими быть. Это нормально.
Репетиция спектакля, апрель 2016 года, фото Антон Дубровский
-Денис, я сейчас задам вопрос, который, наверно, считается банальным. Но без него никак. Когда вы ставили спектакль «Доктор Гааз», у вас, конечно же, был свой замысел. Вам удалось его воплотить, как думаете? То, что вы хотели сказать людям?
-Думаю, да. Но по моему частному опыту знаю, что очень часто замысел, с которым ты приходишь на первую репетицию, заметно видоизменяется к премьере. Ты задумал что-то дома, а потом, в течение репетиций, в театре замысел начинает свою собственную жизнь. Мне кажется, это нормально и хорошо, если это происходит совместно с артистами. Если какой-то мой замысел в том или ином виде дошел до финального аккорда на сцене, значит, это работает, значит, это правильно.
-Этот спектакль зацепился у вас в памяти? Как-то выделился среди других работ?
-Во-первых, для меня это своеобразное возвращение в оперу. Я ведь очень долго не ставил опер, хотя начинал как оперный режиссер. И для меня было очень ценно, что Дмитрий Александрович Бертман доверил мне постановку, и именно в этом театре. Я был этому очень рад. То есть для меня произошел как бы некий comeback в оперный мир. Одно время я не переживал по этому поводу, но в последний год, могу сказать честно, мне уже хотелось что-то сделать и в опере. Мне захотелось, чтобы люди запели. Хотя, конечно, это не означает, что я ухожу из драматического театра в оперный. Нет, я все время хотел это совмещать. Резюмируя, для меня эта постановка в «Геликоне» важна по нескольким причинам: во-первых, возвращение в оперу после долгого перерыва. Во-вторых, это опера с современной музыкой, которую я очень люблю и готов ею заниматься постоянно, даже, наверно, больше, чем классическим материалом (я сопереживаю современным композиторам, мы с вами в прошлый раз много об этом говорили). Считаю, что это правильные вещи: мы должны заниматься современной музыкой. Ну, а в-третьих, мне кажется, мы и правда сделали очень достойную работу, за которую лично мне, по моим критериям, не стыдно. Я не знаю, хорошо это или плохо, талантливо или бездарно, модно или немодно. Это вопрос для публики или критиков. У меня критерий простой. Я, как режиссер, смотрю и понимаю, что мне за это не стыдно. Это значит, что дело сделано, и поэтому этот спектакль у меня останется в памяти как возвращение в оперный мир, на основе современного материала, и именно в этом театре, в котором давно хотелось что-то сделать. И надеюсь, еще сделаем.
Алексей Сергунин, Ваня Боуден, Денис Азаров, Дмитрий Горбас, Людмила Улицкая, Дмитрий Бертман, фото Антон Дубровский
-Над спектаклем «Доктор Гааз» вместе с вами работала молодая команда – художник-постановщик Дмитрий Горбас, художник по костюмам Ваня Боуден, видеохудожник Михаил Заиканов, композитор Алексей Сергунин и дирижер Валерий Кирьянов. Разногласий, споров, темпераментных дебатов не было?
-С художниками спектакля – Дмитрий Горбас, Ваня Боуден, Михаил Заиканов, мы сделали не один спектакль. Мы уже даже больше друзья, чем коллеги и понимаем друг друга на невербальном уровне. С Алексеем работать было очень приятно, он был готов на корректировки, ходил практически на все репетиции, живо реагировал на какие-то наши предложения. С дирижером Валерием Кирьяновым я работал впервые и, как мне кажется, это был прекрасный опыт. Я думаю, что одним из основных залогов успеха оперного спектакля, является взаимопонимание между дирижером и режиссером. Важно добиться, чтобы ни одно из составляющих – музыка и театр, не обслуживали друг друга, а стали единым целом, чтобы они не могли существовать друг без друга раздельно. А это именно совместная работа дирижера и режиссера, их взаимопонимание. Мне кажется, у нас получилось.
Беседовала Ирина Шымчак
Интервью опубликовано на портале http://www.classicalmusicnews.ru/